Помнишь меня? - Страница 14

— В твоей квартире? — озадаченно переспросила мать. — Детка, ты же ее давно продала! Теперь у тебя дом.

— Я ее продала?! — с болью воскликнула я. — Но я же только что ее купила!

Я обожаю свою квартиру в Болхэме, крошечную, но уютную, с голубыми оконными рамами, которые я красила сама, и чудесным бархатным диваном, засасывающим как трясина, с горками цветных подушек повсюду и елочной гирляндой вокруг зеркала. Фи и Каролин помогли мне переехать два месяца назад, и мы выкрасили ванную серебрянкой из баллончиков, посеребрив заодно и джинсы.

И вот теперь все исчезло; Я живу в новом доме с законным мужем.

В сотый раз я взглянула на свои кольца, невольно задержав взгляд на бриллианте-солитере, и посмотрела на мамину руку. Она все еще носила обручальное кольцо, несмотря на то, как отец обходился с ней много лет…

Отец. Папины похороны.

Словно невидимая цепкая рука сжала мои внутренности.

— Мам, — осторожно произнесла я, — мне ужасно жаль, что я не явилась на папины похороны. Скажи мне, все было… как надо?

— Но ты была на его похоронах, детка. — Мать уставилась на меня как на сумасшедшую. — Ты приходила.

— О-о, — осеклась я, — правильно. Конечно. Просто я ничего об этом не помню. — Тяжело вздохнув, я откинулась на подушки. Не помню своего венчания, не помню похорон отца. В моей жизни произошло два важнейших события, а у меня чувство, что я пропустила и то и другое. — И как все прошло?

— О, все прошло так, как положено проходить подобным мероприятиям, — сразу занервничала и заюлила мать, как всегда, когда речь заходила об отце.

— Много народу пришло?

На ее лице промелькнуло неудовольствие.

— Давай не будем тонуть в подробностях, детка. Уже столько лет прошло. — Мама встала, словно хотела убежать подальше от моих расспросов. — Ты уже ела? У меня ни крошки во рту не было, только вареное яйцо и тост. Пойду принесу что-нибудь тебе и себе. И присмотрю, чтобы ты поела как еледует. Чтобы никаких больше безуглеводных диет, Лекси! Картошка тебя не убьет.

Безуглеводная диета? Значит, вот как я приобрела форму? Я взглянула на свои незнакомые загорелые ноги. Надо сказать, они выглядели так, словно я вообще никогда не знала, что такое картофель.

— Я сильно изменилась внешне, — сказала я почти смущенно. — Волосы, зубы…

— Да, ты в чем-то изменилась. — Мама неопределенно посмотрела на меня. — Но все происходило постепенно, и я почти ничего не заметила.

Господи Иисусе! Как же можно не заметить, что родная дочь из убогого Зубастика превратилась в стройную, загорелую, ухоженную молодую женщину?

— Я ненадолго. — Мать взялась за свою вышитую торбу. — Эми сейчас придет.

— Эми здесь? — У меня сразу же поднялось настроение при мысли о младшей сестренке в пушистом розовом жилете, джинсах с вышитыми цветочками и миленьких кроссовках, у которых под пяткой начинали бегать огоньки, когда Эми танцевала.

— Она покупает внизу шоколадки, — пояснила мать, открывая дверь. — Девочка обожает мятные «Киткат».

Я ошеломленно смотрела, как за матерью закрылась дверь. В продаже появились мятные «Киткат»?!

Положительно, 2007 год — это другой мир.

Что бы ни думали большинство знакомых, Эми мне не сводная сестра и не приемный ребенок в нашей семье. Мы с ней стопроцентно родные сестры. Людей вводит в заблуждение наша двенадцатилетняя разница в возрасте и тот факт, что отец с матерью разошлись еще до рождения Эми.

Пожалуй, «разошлись» слишком сильно сказано. Я точно не знаю, что между ними произошло, — просто отец редко бывал рядом, пока я росла. Официальной причиной считалось то обстоятельство, что его бизнес находился за границей. Настоящая причина заключалась в том, что по жизни папаша оказался забубенным фуфлыжником. В восемь лет я услышала это определение в адрес отца из уст одной моей тетушки на Рождество. Заметив меня, дамы обмерли и резко сменили тему, вследствие чего я заключила, что «забубенный» — скверное ругательство, и запомнила его на всю жизнь. Вот такое фуфло.

Когда папа в первый раз ушел из дома, мне было семь лет. Мама сказала, что он уехал по делам в Америку, поэтому, когда Мелисса из нашей школы сказала, что видела моего папаню в «Ко-опе» с телкой в красных джинсах, я обозвала ее толстой лгуньей. Папаша вернулся домой через несколько недель с усталым видом — из-за разницы во времени, как он сказал. Я немедленно пристала к нему, как липкий пластырь, требуя американских сувениров, и папа, охлопав себя по карманам, вручил мне пачку жвачки «Ригли». Я называла ее своей американской жвачкой и без конца хвасталась пачкой в школе, пока Мелисса не ткнула пальцем в крошечный ценник на фольге. Я так и не сказала отцу или матери, что знаю правду. В глубине души я с самого начала подозревала, что ни в какой Америке папаша не был.

Через пару лет он снова исчез, на этот раз на несколько месяцев. Вскоре он открыл дело по торговле недвижимостью в Испании, но быстро обанкротился. Потом ввязался в какую-то мошенническую «пирамиду», куда попытался привлечь и некоторых наших друзей. Незаметно начал пить и вскоре уже жить не мог без рюмки, стал алкоголиком. Затем он сошелся с какой-то испанкой и даже ушел к ней жить — правда, его хватило ненадолго. Мама всякий раз принимала его обратно. Наконец спустя три года папаша, спасаясь от налоговой поли-, ции, уехал в Португалию, где и осел.

У мамы тоже время от времени появлялись «приятели-джентльмены», но с отцом она не разводилась и время от времени виделась. И вот в один из папашиных развеселых рождественских визитов типа «за выпивку плачу я, дорогая» родители, должно быть, это самое…